Юрист: у «иска» информаторов WADA против России нет перспектив

Юрист: у «иска» информаторов WADA против России нет перспектив

Юрист Алексей Панич комментирует сообщения об «иске» информаторов WADA против России

Поделиться

Во вторник, 9 марта, стало известно, что информаторы WADA Юлия Степанова и ее муж Виталий Степанов направили Верховному комиссару ООН документ, в котором утверждается, что в России нарушались их права человека, и теперь хотят получить от государства компенсацию. Эксперт «МК-Спорт» юрист Алексей Панич, представлявший в Спортивном арбитражном суде интересы российских биатлонисток, объяснил, что перспектив у Степановых нет, и эта история – не более, чем желание снова привлечь к себе внимание.

Юлия Степанова

Фото: AP

В 128-страничном документе, поступившем Верховному комиссару ООН от адвокатов Юлии и Виталия Степановых, говорится о виновности России в нарушениях Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП). По мнению авторов заявления, государственная допинговая программа являлась «медицинским экспериментом», в котором вынуждена была участвовать Юлия. И это нарушение статьи 7 Международного пакта: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестокому бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию. В частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам». Истцы также требуют компенсации от России за нарушения их прав. Но по мнению юриста Алексея Панича, шансов у Степановых нет.

– Для начала хотелось бы уточнить, что это не иск. Верховный комиссар ООН не рассматривает иски, потому что не является судебным органом. Они подали некое заявление о нарушении их прав и просят комиссара рассмотреть данный вопрос. В результате такого рассмотрения могут быть сделаны какие-то выводы, но я сомневаюсь, что это хоть что-то даст Степановым. Во-первых, есть серьезные сомнения, что вообще будут установлены какие-то нарушения. Но даже если аппарат комиссара укажет, что они были, то их точно не смогут определить как длящиеся. Если что и было, то осталось в прошлом, и сейчас нет необходимости предпринимать действия для пресечения нарушений.

– А как комиссар будет определять, были нарушения или нет?

– Вот с точки зрения обоснований тоже все бесперспективно. Заявления о том, что Степанову заставляли принимать допинг, звучат достаточно комично. Ее привязывали к койке и насильно кололи ЭПО? У спортсмена всегда есть выбор. Такой же выбор был и у нее, если кто-то что-то и предлагал. Когда я слышу обороты «принудительное медицинское вмешательство», «медицинские эксперименты», у меня сразу в голове всплывают такие персонажи, как доктор Менгеле. Понятно, что ничего похожего быть не могло. И если она что-то принимала, то это было ее личное решение.

–​ Допустим, решение комиссара ООН будет положительным. Что дальше?

– В целом – ничего. Куда дальше они с этим могут пойти, мне непонятно. Механизмы ООН, за редким исключением в отношении действительно серьезных ситуаций, не могут вынудить государство следовать каким-либо рекомендациям ООН. Данный поступок Степановых является странным еще и потому, что уже прошло столько лет… Смысл отложенного обращения лично от меня ускользает. Если попытаться это соотнести с принятым «законом Родченкова», согласно которому американцы теперь будут наказывать по экстерриториальному принципу за применение допинговых схем, то у закона обратной силы нет, и что бы ни происходило со Степановой в прошлом – ей это тоже никак не поможет.

–​ Они ведь и финансовую компенсацию хотят.

– Только обращение к Верховному комиссару ООН никакой компенсации не предполагает: он не может решать, что необходимо заплатить столько-то. Это прерогатива судебных органов.

–​ А если у них будет положительное решение комиссара ООН, и тогда они пойдут в судебный орган требовать деньги?

– В какой судебный орган?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. И не проще ли было пойти сразу в этот судебный орган? Я думаю, что возможности обратиться в суд у них, скорее всего, не будет. Если бы у Юлии были хоть какие-то доказательства принудительного участия в «медицинских экспериментах», как они это называют, то она бы их давно предъявила. А ее рассказы – это не более чем заявление заинтересованного лица, а такие заявления суд всегда рассматривает критически, если отсутствуют какие-то другие доказательства. Думаю, что судебная история здесь абсолютно бесперспективная, и можно предположить только, что люди давно перестали быть кому-то интересными, поэтому решили привлечь внимание, используя такие экзотические механизмы.