Экс-главный тренер академии «Спартака» – о причине ухода Миранчуков и том, как спас от отчисления Бакаева

Воспитанник «Динамо» и победитель юниорского чемпионата мира Владимир Бодров десять лет (с 2008-го по 2018-й) был главным тренером академии «Спартака», а сейчас занимает аналогичную должность в ФШМ.

«Динамо», победа на ЧМ и украденные бутсы

– Как в детстве попали в школу «Динамо»?

– Отвез сосед Юра Макаренко, занимавшийся там лыжами и биатлоном. Я играл за «Динамо», но не попадал в сборные и думал бросить футбол, даже поступил на самый сложный факультет МИСИ – промышленно-гражданского строительства.

– Почему остались в футболе?

– Перед экзаменами и поступлением был признан лучшим защитником на турнире динамовских команд. Приглашали даже в Киев, но тренеры Адамас Соломонович Голодец и Владимир Васильевич Ильин приехали ко мне домой и сказали маме: «Кроме московского «Динамо», другого пути у него нет». Год совмещал футбол с институтом, но начались сопроматы, и дальше разрываться было нельзя. В дубле «Динамо» провел пять лет.

– Как для вас начался юниорский ЧМ-77 в Тунисе?

– Накануне первой игры – с Ираком – устроили двусторонку: восемь украинцев против остальных. При счете 2:2 я обыграл вратаря соперников Юру Сивуха, бил уже в пустые ворота. Он хотел выбить мяч в подкате, но попал в колено и вывернул мне его наизнанку. Ко второй игре сделали укол, растерли финалгоном, и колено так горело, что я его не чувствовал.

– Что потом?

– Полностью отыграл полуфинал и финал. Забил в них послематчевые пенальти. Помню, после дополнительного времени полуфинала Вагиз Хидиятуллин разулся и присел отдохнуть. Настало время бить пенальти – а у него ни бутс, и ни гетр. Украли – наверно, мальчики, подававшие мячи. Но ему быстро дали подходящие по размеру, и он забил.

После полуфинала, во время ужина вынесли торт, тренеры поздравили меня с днем рожденья. Я ошалел: «У меня первого апреля вообще-то». – «В паспорт посмотри». Оказалось, там по ошибке написали 8 июля, а я и не заметил. Во всех пограничных анкетах писал 1 апреля, но несоответствие никого не смутило.

– Как провели финал?

– Из-за перенапряжения первым же пасом вывел мексиканца один на один с нашим вратарем Сашей Новиковым, но тот спас. В перерыве просил замену, но тренер Мосягин грозно отказал: «Нет! Ты один из пенальтистов». Французский судья Вотро в том матче симпатизировал соперникам, нам засчитали два сомнительных гола, но мы все равно победили.

– Сколько получили?

– По 270 долларов. Нам сказали: «Это половина того, что дали бы национальной сборной за победу на взрослом чемпионате мира».

– Что купили родным?

– Маме – блузку. Бабушке – нейлоновый платок. Двоюродной сестре – какой-то тунисский сувенир (она и так часто бывала за границей – выступала в цирке на льду).

– Росли без отца?

– Если честно, у меня в метрике прочерк стоит. Мы с отцом общались, но были сложные семейные проблемы. Меня воспитали мама и бабушка.

– Как в 1985-м вернулись в Москву?

– Тогда я совершил, наверно, главную футбольную ошибку: после нескольких лет в «Шиннике» получил приглашение в «Спартак». Бесков уверял, что через полгода попаду в основу, но я отказал – считал, что не потяну. В итоге заиграл футболист, взятый вместо меня. А я выбрал «Локомотив», где играл у Игоря Семеновича Волчка и Юрия Павловича Семина. Первый мотивировал так, что бегали, как ошпаренные, а второй добавил осмысленности в тактику.

– Как в начале 90-х занесло в Словакию?

– Провалил сезон-1990, узнал, что в 1989-м «Шинник» скрыл от меня предложение «Кальяри», и захотел уехать куда угодно. Попал в «Попрад», чей президент настойчиво меня звал (даже приехал за мной на машине в Ужгород). В словацком футболе царила атакующая анархия, игралось легко, и мы поднялись в высшую лигу. Заодно повысили популярность клуба.

Попрад – хоккейный город (там я, кстати, подружился с семьей Петера Бондры легенды НХЛ, переехавшим из Закарпатья). До этого на футбол в Попраде ходило человек двадцать. Потом благодаря нашей игре на стадионе собирался аншлаг. Руководители хоккейного и футбольного клубов договорились, чтобы наши матчи заканчивались за час до начала хоккея. И четыре тысячи болельщиков перетекали с футбольного стадиона на ледовую арену, заходя по пути в бары.

После двух лет в Словакии мне предложили принять гражданство, но я отказался и вернулся в Москву.

Таможенный брокер, смерть тренера и дубль «Спартака» 

– Почему вернулись?

– Во-первых, ушел президент, звавший меня в Попрад, – не мог содержать команду в высшей лиге. Во-вторых, у жены была хорошая работа, она не хотела ее бросать. Предприятие, на котором она работала, отправляло продукцию в страны СНГ и дальнего зарубежья, что требовало таможенного декларирования экспортируемых товаров. Так я стал таможенным брокером.

– Было трудно?

– Сначала метался между таможнями, поскольку задекларированный груз отправлялся как автомобильным и железнодорожным транспортом, так и авиационным сообщением. Все эти терминалы находились в разных районах Москвы и Подмосковья. Позже удалось сосредоточить оформление таможенной документации в одном месте – потом услугами этого терминала пользовались многие крупные предприятия. Проработал я там до конца 1994-го.

– Почему ушли?

– Перед футбольным турниром таможенных управлений позвонил знакомому тренеру Эдуарду Ивановичу Данилову, руководившему ногинским «Автомобилистом». Хотел хоть чуть-чуть восполнить навыки после двух лет без футбола, а меня выпустили на весь матч против молодежки «Спартака» и уговорили помочь клубу в третьей лиге. Я согласился с условием, что буду только играть, – без тренировок.

– Как стали тренером «Автомобилиста»?

– В конце сезона полетели в Грецию. Эдуард Данилов сыграл в футбол со спонсорами, почувствовал себя плохо, дошел до гостиницы и умер от обширного инфаркта. Вечером на следующий день ко мне в номер зашли несколько спонсоров команды и предложили возглавить её.

– А вы?

– Ответил, что завязал с футболом и увлечен таможенным делом, но спонсоры настояли – и уговорили. В 1996-м Ногинск вышел во вторую лигу. Потом я помогал Николаю Ивановичу Киселеву в «Орле», а в 1999-м он позвал меня вторым тренером в дубль «Спартака».

– Кто там выделялся?

– Кузьмин, Лебедков, Щипков, Кузьмичев, Букиевский, вратарь Сидельников… Талантов хватало, но многие снижали к себе требования и смешивались с серой массой. Я не о партнерах по команде, а о нефутбольных друзьях, которые всегда утешат и объяснят, что ты хороший и во всем виноват тренер. Одни преодолели препятствия, другие – нет.

Например, Олег Кузьмин всегда стремился быть лидером. И перебарывал свои слабости. Вовка же Кузьмичев обладал чумовой скоростью, но с технической подготовкой были проблемы. А, например, Леше Злыдневу помешали травмы.

– С Олегом Романцевым контактировали?

– Нет. Он дублем мало интересовался. Я общался с помощниками Олега Ивановича – Грозным и Самохиным. Через них рекомендовали игроков первой команде.

– Почему после года в дубле «Спартака» устроились в школу «Динамо»?

– Я не пошел выше, потому что показалось: для меня там слишком много грязи. Выбрал «неблагодарный» путь детско-юношеского тренера. Там дети учатся у тебя, а ты у детей. Многие тренеры считают, что только благодаря им футболисты пробиваются наверх. А может, тренеру просто посчастливилось, что этот футболист оказался у него?

– Про кого бы сказали: «Посчастливилось с ним работать»?

– Мне все дороги, но я, например, два года тренировал Федора Смолова. Папа привез его в «Динамо» из «Сатурна» пятнадцатилетним. Я сразу увидел, что у него большие перспективы, но предупредил: «Ты талантливый футболист, все время будешь на виду, но с твоим отношением к футболу заявишь о себе не раньше двадцати шести лет».

– Почему не раньше?

– С головой-то у Феди все нормально, в любой момент может по-доброму пошутить. И жизненный, и футбольный интеллект в порядке. Но серая масса окружения навязывала ему свои интересы, и ему нужно было как можно скорее из этого вырваться.

Та же история и с Тимофеем Бердышевым – погулял по всем футбольным школам Москвы, сформировал потрясающий дуэт со Смоловым в «Динамо», но поверил: «Я звезда, мне все легко дается».

– Из тех, кто с детства играл в вашем «Динамо» 1990 г.р., в премьер-лиге заиграл только Никита Чичерин?

– Да, хотя в дубль «Динамо» брали восемь человек. Он просто умница: в пятнадцать лет поступил в вуз. Играл опорного хава и центрального защитника, но в середине вязко, он не успевал, и я перевел его на правый фланг, где больше пространства. Никита сначала не хотел, но потом втянулся и отказывался возвращаться в центр.

– В школе «Динамо» конфликтовали с родителями?

– Нет. Говорил им: «Дома руководите вы. Здесь – я. Я не учу вас работать, и вы меня не учите».

– Почему ушли в «Зеленоград»?

– В школу «Динамо» пришел голландец Нико Лобом, но там было больше пафоса, чем тренерства. Он дал хороший вектор развития, но считал, что российские тренеры мало знают и не умеют организовать тренировочный процесс. Его пафос по отношению к нам был чрезмерным.

– В чем это выражалось?

– Рассказывал, например, насколько продуктивно он работал в «Фейенорде» и назвал своими воспитанниками Ван Перси и Роббена. Когда я сказал, что Роббен – не воспитанник «Фейенорда», Нико заиграл желваками.

Потом мы обменялись мнениями о работе голландских тренеров с коллегой из школы ЦСКА. Наши взгляды совпали, но коллега зачем-то передал мое мнение голландцу, работавшему в ЦСКА, и оно дошло до Лобома. Нико пошел к руководству «Динамо», и мне предложили уйти. Я не возникал. Поработал в «Зеленограде» и вновь попал в «Спартак».

Почему ушли Миранчуки и остался Зелимхан Бакаев

– Приглашение в «Спартак» инициировал ваш партнер по «Шиннику» Дмитрий Попов?

– Он хорошо знал меня и по работе в «Динамо», но не приглашал, а сказал, что в школе «Спартака» надо многое поменять и порекомендовал меня Евгению Борисовичу Смоленцеву. Реструктуризацию школы руководство взяло на себя, а мне предложили роль главного тренера – точно знаю, что я был не единственным кандидатом на это место.

– В «Спартаке» вы тренировали и отдельные команды?

– Из-за неожиданного ухода тренера Сергея Полстянова я полгода возглавлял 1995 год – до прихода Андрея Пятницкого. Та же ситуация с 2000-м – Вадим Романцев сказал, что морально устал, и я заменил его в середине сезона. А в мае 2018-го мне объявили, что новым главным тренером академии будет Дмитрий Гунько, и предложили возглавить любую команду – я взял 2008-й год, который до этого временно тренировал.

– В команде-95 были братья Миранчуки. Почему они ушли из «Спартака»?

– Две мамы, Миранчуков и другого мальчика из Краснодарского края, работали в «Спартаке» воспитателями. Готовили еду и опекали приезжих ребят, живших на съемных квартирах, а потом в общежитии на Гражданской улице. Когда в академии построили интернат, там требовался только один воспитатель.

Руководство – и, в частности, директор академии Геннадий Владимирович Морозов – решили оставить маму другого краснодарского парня. Я говорил: «Вы делаете глупость. Если не оставите Елену Юрьевну Миранчук, она заберет детей из «Спартака». Так и произошло. Увела их в «Локомотив». Туда же через полгода ушел и Сергей Полстянов, взяв с собой еще несколько человек 1995 года.

Через год братья выросли, окрепли, и меня заставили писать объяснительную – почему Миранчуки ушли из «Спартака».

– Что написали?

– Что это решение директора академии Геннадия Владимировича. Он же рассорил меня с Евгением Борисовичем Смоленцевым. Благодаря Геннадию Владимировичу была состряпана некрасивая история, будто из-за меня больше половины игроков 1993 года (Козлов, Пуцко и другие) подписались под одного агента. А я того агента не просто не знал, в глаза его ни разу не видел. Провели целое расследование.

– Зачем состряпали историю?

– Чтоб меня убрать. Причин до сих пор не знаю. Не люблю ворошить грязное белье, но в той ситуации меня облили грязью. Когда выяснилось, что никого не заставлял подписываться под незнакомого мне агента, меня обвинили в том, что “создаю конфликты”. А я просто занимался футболом и детьми.

– Кого еще не удержали в академии?

– Сожалею обо всех, с кем расстались – как по нашей инициативе, так и по инициативе футболистов, а чаще их родителей. Возьмем Данилу Прошлякова. Ему гарантировали, что в «Спартаке» он будет играть, но отец не поверил. Данила ушел в «Чертаново» за игровой практикой, но тоже присел в запас и выходил на замены. Через год вернулся. Не думаю, что год вне «Спартака» положительно сказался на его футбольной карьере (сейчас он играет за «Ростов»).

Многих детей ломает давление родителей. Родители всю жизнь посвящают тому, чтобы вырастить профессионального футболиста, и разбираются с детьми после каждой тренировки – особенно если они проводятся в открытых для зрителей зонах.

– Почему не раскрылся Александр Козлов?

– Он был ершистый, целеустремленный, сам себя лепил, но переступил грань между самолюбием и себялюбием. А, возможно, помешало агентское окружение. Мы говорили детям и родителям: «Если предлагают агентский договор, сообщайте нам, а мы доложим руководству. Потому что есть аффилированные по отношению к клубу агенты и неаффилированные, которые будут потом палки в колеса вставлять и вам еще мозги запудрят».

Но не каждый ребенок об этом сообщит. Некоторых детей агенты подписывали с тринадцати лет. Потом их выбрасывали, как дворняг, и больше ими не занимались.

– В чем проблема Дениса Давыдова?

– Уникальная личность. Добрейший парень, бесшабашный шалопай, мог отчебучить что угодно – не со зла, а из детской наивности, которая и помогала ему играть. Непосредственность в восприятии жизни он переносил на футбольное поле. Не обладая ни сверхскоростными способностями, ни сверхвыносливостью действовал за счет нестандартных ходов. Но в итоге шалопайство его и сгубило. Из-за того, что мозги наполнены ветром, делал много глупостей – при этом не вредил никому, кроме себя. С годами он так и не повзрослел, не стал серьезнее.

– Как взрослели братья Бакаевы?

– По Зелимхану был момент, когда его хотели отчислить. Я был категорически против – потому что тогда бы потеряли и Солтмурада, который был просто ракетой. Для меня скорость – один из главных факторов при оценке перспектив футболиста. На скорость всегда можно что-то наложить, а если человек медленный, пусть даже соображающий, в современном футболе ему будет тяжело.

Солтмурад сразу показал себя перспективным, а Зелимхан раскрылся только в 16 лет. До этого тренер ни в какую не хотел его ставить.

– Почему?

– По технике вопросов не было (любой левша действует нестандартно), но уступал в скорости и выносливости. Я сказал тренеру: «Поставь его на весь второй тайм». – «Да он сдохнет через 15 минут». – «Тогда выпусти сначала на 15, потом на 20, потом на 30. Если давать по 10 минут, он в выносливости не прибавит. Заставляй его. Говори: «Если станет плохо и упадешь – вставай и беги. Если после этого ошибешься и потеряешь мяч, я тебе и слова не скажу». В итоге Зелимхан прибавлял и в честной борьбе выиграл конкуренцию.

Также в команде 1996 года играл мальчик, которому я дал прозвище Академик. С левой ноги укладывал мяч в любую точку. Он ушел из «Спартака» в пятнадцать лет, и играет сейчас в «Рубине». Игорь Коновалов.

– Почему ушел?

– Начал проигрывать конкуренцию Пантелееву, Гулиеву, Лихачеву. Ему и сейчас не хватает скорости, но это не мешает достойно выглядеть в премьер-лиге. Выпав из состава «Спартака»-96, он сам решил уйти и вернулся в Краснодар, где его заметил «Рубин».

– Другой Коновалов из «Рубина», вратарь, тоже рос в «Спартаке»…

– Он выиграл конкуренцию у Селихова, из-за чего тот ушел в 14 лет, но в «Спартаке» почти в каждом возрасте – талантливый вратарь: первая команда всех не переварит. В итоге Коновалов и Селихов снова встретились в Перми, но Ваня сорвался в Черногорию, и после травм двух основных вратарей в «Амкаре» заиграл не он, а Саша.

– Как оцениваете Митрюшкина?

– Его уровень – топ-клуб, а не «Сьон». Но, видимо, ему нравится в спокойной Швейцарии. Думаю, зря он ушел из «Спартак».

– Удивились, что Мелкадзе дебютировал в основе в 18 лет?

– Нет, он еще в ФНЛ играл за «Спартак-2» так, что болельщики ходили именно на него. Я знаю его с шести лет, когда он пришел в школу «Динамо» (я там был не только тренером, но и заведующим учебным сектором): он всегда был техничным крепышом, от которого все отскакивали, как теннисные мячи от стенки.

В юношеском футболе умение обыграть для форварда важнее количества голов. Вряд ли кто-то перекроет рекорд нападающего 1997 года Димы Маликова – за четыре года в «Спартаке» он забил около 180 мячей, но сейчас вообще без клуба.

– Рассказов тоже раньше играл в атаке?

– Да, из Ефремова приехал нападающим, но я сказал тренеру Владимиру Юрьевичу Зотову: «В 1998 году нападающих – пруд пруди. И ни одного талантливого защитника. Будем делать из Кольки защитника. Сопротивление бесполезно». Это мое правило – не создавать нездоровую конкуренцию, а находить место на поле всем талантам.

– Кому еще меняли позицию?

– Я хотел, чтобы Дима Маркитесов играл центрального защитника или хавбека, но тренер не прислушался – ставил Диму фланговым нападающим, а для этого ему не хватает скорости. В остальном-то у него все задатки для того, чтобы вырасти в сильного футболиста.

– Зимой Тедеско привлек не только Маркитесова, но и Бакалюка. Чем тот силен?

– Никита – игрок с нестандартным мышлением. Мы позвали его из Мытищ, где он играл за команду 2000 года. Индивидуально сильный игрок, но на данный момент не могу сказать, как он адаптируется ко взрослому футболу – давно не видел его в деле.

На детско-юношеском уровне игроки «Спартака» почти всегда попадают в тройку в международных турнирах с участием «Юве», «Барсы» и «Ман Сити». Мне трудно судить, что потом происходит с этими же игроками. В 16-17 лет они меняются на глазах. И не в лучшую сторону.

– Как в «Спартак» из «Краснодара» перешел другой игрок 2001 года – Иван Репях?

– Приехал его отец и сказал: «Мы ни при какой ситуации не останемся в «Краснодаре». Хотим играть в Москве. Если в «Спартак» не возьмете, будем пробоваться в другом месте». Федуну позвонили из «Краснодара»: «Не берите его». Но если бы мы его не взяли, в «Краснодар» бы он все равно не вернулся. Ну, не хотел он там играть – что, теперь крест на нем ставить? Мы его спросили: «А если тебя никто не возьмет?» – «Тогда закончу с футболом». Не понимаю, почему мы не должны его брать. Мы ведь его не крали.