299Взгляды
Хотя мир дзюдо довольно тесен, с Ярославом Михайловичем Керодом я познакомился только в 2008 году. В тот год он закончил трудиться в сборной страны, где был тренером больше двадцати лет. Где-то в конце 2008 года вице-президент Федерации дзюдо Санкт-Петербурга Виктор Федорович Яковлев сказал, что Ярослав Михайлович хотел бы быть полезен в родном городе.
Не могу сказать, что я, тогда тренер сборной команды Санкт-Петербурга, с восторгом принял это предложение. К тому времени в профессии был уже полтора десятка лет, привык работать один и нести всю ответственность за то, что делаю. Даже с отцом никогда не работал в паре, он однажды пришел ко мне, начинающему тренеру, на занятие, посидел минут пятнадцать, сказал: «Вижу, что ты сам справишься». И с тех пор тренировал абсолютно самостоятельно, без чьих бы то ни было подсказок и помощи.
Но с другой стороны, громадным опытом Керода, тренера трех чемпионов мира, не стоило разбрасываться, и мы договорились, что он будет тренером-консультантом сборной города. Поначалу было не всегда просто, некоторое время мы приспосабливались друг к другу, наши взгляды на методику тренировочного процесса, какие-то педагогические вопросы, порой отличались диаметрально. Но Ярослав Михайлович — человек, который может долго и терпеливо убеждать в своей спортивной философии, и можно сказать, что в итоге в каких-то вопросах ему удалось «обратить меня в свою веру».
Нестандартно мыслящий спортсмен, но при этом еще и «режимщик»
При всей разнице наших взглядов цели и задачи у нас были одни и те же. В конце концов, проведя в одном зале времени больше, чем с нашими близкими, пройдя через споры, порой довольно ожесточенные, мы стали понимать друг друга с полуслова. Хотя наставником у него был легендарный Георгий Николаевич Звягинцев, ученик самого Василия Ощепкова, в течение практически всей своей карьеры действующего спортсмена Ярослав Михайлович был сам себе тренер: сам готовил себя к соревнованиям, изучал противников, моделировал схватки… У него была собственная, ссформировавшаяся через практику, философия борьбы. Он самостоятельно выстраивал тренировочный процесс, и неудивительно, что боролся он довольно долго, последний раз выиграл чемпионат Вооруженных сил СССР в 36 лет. А вообще мне встречались документы, свидетельствующие о том, что и в сорок два года он успешно участвовал в соревнованиях высокого уровня.
Керод был нестандартно мыслящий спортсмен, но при этом еще и «режимщик». Его супруга Эльвира Степановна рассказывала, как однажды пришла на соревнования и услышала, как сидевшие перед нею ребята рассуждали: «Керод не пьет, не курит, на женщин время не тратит. Конечно, он будет всех побеждать». К тому же его легчайший вес был, как тогда говорили, дефицитный, и выступавшие в нем спортсмены были буквально на вес золота. Поэтому Керода с его опытом и мастерством мало кто мог заменить. Он был нужен, а раз нужен, то считал правильным бороться столько, сколько получалось.
Его спортивное долголетие тем поразительнее, если вспомнить его полуголодное военное детство и послевоенную юность. Но у него перед глазами был пример того, что для человека, решившего всерьез посвятить себя спорту, нет ничего невозможного: великий гимнаст Виктор Чукарин, с которым они тренировались в одном зале и даже помогали друг другу. Чукарин, как известно, был контужен и ранен во время войны, прошел концлагеря, а спустя несколько лет взял шесть медалей на первой для нас Олимпиаде, из них четыре — золотые.
Не знаю, хорошо это или плохо, но Ярослав Михайлович практически не работал с детьми, он нашел свою нишу — работа со взрослыми сложившимися спортсменами, которых он приводил к самым высоким наградам: чемпионы мира Юрий Соколов, Александр Михайлин, Сергей Косоротов, двукратная чемпионка Европы Светлана Гундаренко…
«Те, кто пишет книги, обычно не тренируют, а у тех, кто всерьез тренирует, писать нет времени и желания»
Мало найти бриллиант. Нужно уметь его огранить. Талантливых в спорте много, а успешными из них становятся не все. Так вот Керод умел довести своих подопечных до успеха, знал, как это делать. Внешне он не был эмоциональным человеком, и неприятности, которые приключались с его спортсменами, несправедливость по отношению к ним, какие-то неприятности в его частной жизни, в том числе чудовищные, он переживал внутри себя, зарубки на его сердце не были заметны никому. Несмотря ни на что он сохранил живое и доброе чувство юмора и, что бы с ним ни случалось, ни в чем никого не обвинял — ни государство, ни руководителей, ни окружающих.
К сожалению, у него не осталось учеников в тренерском деле, он не создал школу, не написал пособий, где систематизировал бы тот огромный накопленный опыт. Как-то его спросили, где можно ознакомиться с его методикой, он только пожал плечами: «Те, кто пишет книги, обычно не тренируют, а у тех, кто всерьез тренирует, писать нет времени и желания».
Ярослав Керод был лучшим «вторым номером» среди всех, кого я встречал, и он никогда не стремился стать первым. Он превосходный рабочий тренер, который никогда не стремился возглавить клубы, Федерации, сборные команды, но когда нужно, он был всегда рядом, и всегда был безупречно надежен. А ведь очень часто результат делает именно невидимая миру работа «вторых номеров», в то время как первые — принимают на себя удары, спорят с руководством и коллегами, устраивают быт спортсменов, обеспечивают «политическое прикрытие»…
Для Керода лучшим антидепрессантом и способом восстановления было пребывание на хуторе в поселке Струги Красные недалеко от Пскова, где у Ярослава Михайловича был домик, где он мог вволю рыбачить и охотиться, где любили отдыхать его родные и друзья. Уроженец села Товщив подо Львовом, он очень переживал происходящее в последние годы на Украине. Особенно огорчало его то, что он не может теперь спокойно приехать к себе на Львовщину в отпуск, что делал на протяжении многих лет: «Хочу приехать в дом, где вырос, открыто, не тайком, не с черного хода, не опасаясь претензий к себе и родным из-за того, что у нас теперь разные паспорта». Он любил свою малую родину, и, к счастью, если возможно так говорить, был похоронен в соответствии со своей последней волей — в родном селе. Туда была доставлена урна с его прахом, а в Петербурге на Богословском кладбище рядом с могилами его родственников будет установлен надгробный памятник Ярославу Михайловичу Кероду, своего рода символическая могила в городе, которому он отдал столько лет своей жизни в спорте и который будет его помнить.
Сергей Князев, для Sportbox.ru,
Фото из архива С. Косоротова и архива «Клуба дзюдо Турбостроитель».
Источник:news.sportbox.ru
