За пятнадцать лет, прошедших после войны, такого не бывало. И за шестьдесят следующих не будет тоже. В 1960-м с чемпионатом страны происходит нечто невообразимое – он в один момент увеличивается в размерах чуть ли не вдвое. С 12-ти участников до 22-х.
Вообще-то ежегодное изменение формата чемпионата в раннюю пору советского футбола было нормой. Но в какой-то момент показалось, что реформистский зуд начальства прошёл: на протяжении целых пяти лет, с 1955-го по 1959-й, количественный состав класса «А» (то есть высшей лиги) оставался постоянным – 12 команд. И вдруг такое! Что случилось?
Если не принимать всерьёз демагогические обороты, содержащиеся в соответствующем постановлении президиума Центрального совета спортивных обществ и организаций СССР (высшего спортивного органа страны) от 21 декабря 1959 года, то коренной побудительный мотив заключён в короткой цитате: «В розыгрыше звания чемпиона СССР принимают участие команды только четырёх республик, что сужает всесоюзное значение соревнований».
Действительно, среди 12 команд представители лишь Грузии, Молдавии (по одной команде), Украины (Киев и Сталино) и России (пять московских, Ленинград, Ростов-на-Дону, Куйбышев). А где же ещё одиннадцать союзных республик? Ведь, согласно Конституции СССР, все пятнадцать равноправны, почему же большинство не допущено к розыгрышу чемпионата, который именуется союзным? Что за безобразие? И под огнём такой риторики межнациональной справедливости все бастионы голого спорта выглядят просто жалко. Взрыв равенства разносит их в щепки.
Места в классе «А» получают Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан, Латвия, Литва, Эстония, а также – видимо, чтоб не обиделись – и ещё раз Украина с Россией (Харьков и вторая команда Ленинграда). Почему расширение не коснулось Киргизии, Таджикистана и Туркмении, никто не объясняет. Как и то, почему никак не учитывается турнирная логика. Допустим, в соревнованиях класса «Б» 1959 года «Памир» (Таджикистан) занимает место выше «Пахтакора» (Узбекистан) и «Кайрата» (Казахстан), но права сыграть в классе «А» 1960 года первый не получает, в отличие от двух других.
Как бы то ни было, 22 команды требуют совсем другой формулы розыгрыша. Принимается двухступенчатая система. Сначала создаются две подгруппы по 11 команд, где проводятся встречи в два круга. По итогам каждая подгруппа разбивается на четыре блока по принципу 3-3-3-2, и на втором этапе соответствующие блоки объединяются в общие турниры. В одном разыгрываются места с 1-го по 6-е, в следующем – с 7-го по 12-е и так далее до 22-го. Очки первого этапа на втором не учитываются. Вылетает из класса «А» одна команда – слабейшая российская. Вне зависимости от того, какое место в итоговой таблице она займёт – теоретически это может быть даже девятое. Худшая украинская команда проводит переходной матч с лучшей украинской из класса «Б». Полпреды десяти остальных братских народов сохраняют места в классе «А» при любом исходе.
* * *
Кто же автор этого надругательства над здравым смыслом? Кто затеял такую изощрённую подмену принципов спорта идеалами межнационального равенства? С развёрнутыми комментариями в печати выступает председатель Федерации футбола СССР Валентин Гранаткин. Соответственно, именно в его адрес и мечут гром и молнии все возмущённые. И лишь немногие обращают внимание на одно несоответствие. Год назад, в январе 1959-го, когда разговор о «неполноценности» союзного чемпионата в газетах только начинался, Гранаткин выступал решительно против. Требовал от доброхотов, пришедших с советами, чтобы они подкрепили их «логическими доказательствами, необходимыми практическими расчетами, исключающими местные интересы и личные симпатии». А свою собственную позицию заключал в такой тезис: искусственное присоединение к классу «А» менее сильных команд «возможно, повысит средний уровень игры футболистов, но не сможет способствовать крутому подъёму класса игры ведущих коллективов, представляющих Советский Союз на международной арене». И вдруг теперь он с газетных страниц говорит совсем обратное. Флюгер?
Гранаткин – одна из самых колоритных фигур этой эпохи. Из самых масштабных. И самых драматичных.
Реальная власть в футболе тех лет трёхслойна. Федерация футбола, как орган общественный, всего лишь нижний слой. Над ней государственная структура, ведающая делами спорта. И на самом верху – ЦК. Центральный комитет КПСС. Причём если второй ярус, союзный спорткомитет, по крайней мере имеет своё лицо: его председатель всем известен, – то третий ярус безымянен. Он неосязаем, бесплотен. Просто ум, честь и совесть. Указать на того, кто персонально там, в поднебесье, решил вдруг раздуть класс «А», невозможно. Сановитые, но безграмотные в футболе чиновники хотят решать, но не хотят отвечать. В близком кругу Гранаткин называет их «эти».
Он-то, Гранаткин, отвечать за свои решения как раз готов. Но чаще, как и в этом случае, ему приходится отвечать за чужие. Журналист Лев Филатов многие годы в президиуме федерации представляет прессу, а потому изнутри видит механику власти, о которой не догадывается народ. Годы спустя он напишет: «Гранаткину, с одной стороны, было легко вершить делами футбола, потому что все он схватывал и улавливал с полуслова, ему невозможно было втереть очки, спортивная жизнь лежала перед ним открытой книгой. А с другой – трудно, поскольку, хорошо представляя, как должен жить футбол, он далеко не всегда был последней инстанцией, и немало крови и нервов ему стоило отстаивание необходимых, разумных решений и мер. И не каждый раз это удавалось».
Гранаткин – глубоко футбольный человек. Точнее даже, глубоко спортивный. В довоенные годы вратарь «Локомотива», участник той команды, которая в 1936-м взяла первый Кубок СССР (хоть в финале играл и другой), а в 1937-м первой приняла на себя мощь басков во время их легендарного турне. Единственный, кто защищал ворота сборной СССР по футболу и русскому хоккею. В обоих этих видах выигрывал звание чемпиона страны (в доклубную эпоху, когда соревновались сборные городов). В общем, про свою отрасль он знает всё. И в аппаратном смысле тоже уже искушён изрядно. В 1960-м ему исполняется 52 года, всесоюзную федерацию футбола он возглавляет девять лет, а в должности вице-президента ФИФА состоит аж с 1947 года. Некоторая сноровка в обращении с «этими» уже нажита, что позволяет отводить от футбола совсем уж безумные инициативы. Так, однажды ему предлагают совершать обмен между лигами каждый месяц. Мол, зачем ждать целый год, чтобы выгнать худших, – давайте-ка ускорим кровоток, взбодрим жизнь футбола.
Всего этого болельщик знать не может. Как и не догадывается об участии Гранаткина во многих сюжетах, которые со временем обретут вес исторических.
Олимпиада 1952 года, овеянный впоследствии легендами матч с югославами, который наши свели вничью 5:5, проигрывая 1:5. Как это получилось? Кто поднял команду? Из чего вырос перелом? Вратарю Леониду Иванову начальная духоподъёмная точка запомнилась так. Перерыв, раздевалка, гробовое молчание. Тренер Борис Аркадьев в отчаянии опустил голову. Тишину нарушает Гранаткин: «Ребята, ещё не вечер! Не могут они в таком темпе играть два тайма». Мы, говорит Иванов, видим, как Гранаткин старается помочь нам, поддержать, настроить на борьбу. Мы смотрим друг на друга и неожиданно убеждаемся, что ему это удалось. Никто из нас, выходя на второй тайм, не надеялся отыграться – слишком уж велика была фора, – но каждый в душе поклялся сделать всё, на что способен.
Или история Гавриила Качалина – тренера, с которым сборная СССР выиграла Олимпиаду 1956 и вскоре выиграет Кубок Европы 1960. Воздавая полководцу залуженную славу, мало кто задумывается, а как мог оказаться во главе главной команды державы этот, скажем прямо, не самый заметный прежде специалист. Посреди сезона 1952 его уволили из «Локомотива» с формулировкой «за низкие спортивные показатели». Команда стояла в таблице последней, а в газетах про неё писали так: «Футболисты «Локомотива» обязаны коренным образом улучшить игру. То, что мы видели в этом состязании, нетерпимо в команде мастеров». Как в неудачнике можно было разглядеть потенциал победителя? А Гранаткин разглядел – именно он взял безработного Качалина в федерацию футбола, а потом, присмотревшись уже вблизи, доверил ему сборную.
Или прощальный матч Льва Яшина, который состоится через одиннадцать лет – в мае 1971-го. Откуда он возникнет? Кто организует приезд в Москву подлинных мировых звёзд – Бобби Чарльтона и Ладислао Мазуркевича, Герда Мюллера и Джачинто Факкетти? Кто сделает так, чтобы уход советского футболиста стал планетарным событием? Снова Гранаткин.
* * *
Можно только догадываться, что будет твориться у него в душе, когда через несколько лет «эти» станут уничтожать его как раз именем Яшина. Внутри страны Гранаткина, который к пенсионным летам наживёт уже абсолютный иммунитет против чиновных глупостей, а потому станет совсем неудобным для молодеющего поднебесья, со всех постов тихонько свергнут (в марте 1973-го отберут федерацию). А потом примутся лишать его должности первого вице-президента ФИФА. Напишут в Цюрих бумагу: мол, представлять интересы советского футбола, а значит, и занимать пост первого вице-президента теперь будет не Гранаткин – другой человек. ФИФА ответит в тоне холодной вежливости: мол, мы сами знаем, кто у нас будет занимать пост. Москва предложит ещё одно лицо – с тем же успехом. И тогда «этим» придёт в голову беспроигрышный, по их расчётам, вариант, и они двинут кандидатуру Яшина (разумеется, не спросив его согласия). Но ФИФА не дрогнет даже тогда. И не сдаст Гранаткина до его последнего дня – 2 ноября 1979 года.
А на следующий год в Москву приедет президент ФИФА Жоао Авеланж – пятый, у кого Гранаткин был вице-президентом – и предложит проводить в СССР юношеский турнир имени этого глубоко уважаемого в мировой штаб-квартире человека. Предложит то, до чего в наших краях никто не мог додуматься. Совести возразить у «этих» уже не хватит. Так в нашем и международном футболе появится Мемориал Гранаткина. Так ФИФА научит нас любить родину. Ценить тех, кого привыкли походя пинать.
А Лев Филатов в память о нём напишет очерк «Каска на штыке». Обозначив этим образом ложную цель, по которой, когда она поднимается над бруствером, принято палить что есть сил. Так и по Гранаткину разряжали орудия все критики футбольных глупостей, хотя он был всего лишь каской на штыке – тот, кто на самом деле заслуживал позора, из окопа предпочитал не выглядывать.
* * *
Вот и сейчас, весной 1960-го, Гранаткин принимает удары за чужие грехи. Это ж надо, додуматься – увеличить класс «А» с 12-ти команд до 22-х! Председателя федерации хлещут где угодно – в раздевалках, на кухнях, в пивных.
Хотя кое-кто, конечно, и любопытствует – что-то выйдет из этой ярмарки? Как, теперь вместо одного «Спартака» станет сразу три – ещё из Вильнюса и Еревана? А что это за птица такая, «Калев» (Таллин)? И как же запомнить имена этих солнечных новичков, «Пах-та-кор» и «Кай-рат»?
Страна встречает новый сезон. Ждать осталось совсем недолго: первые матчи – 9 апреля.
