147Взгляды
Перед вылетом в Нью-Йорк на Открытый чемпионат США гостем нашей редакции стала Вера Звонарева.
Загрузка…
– Свой последний матч вы провели в Париже – в первом круге «Ролан Гаррос» против Алены Большовой. С тех пор не играли? – начинаем разговор в реакционном пресс-центре.
– Играла, один раз. Но в паре – в Истборне. А в одиночке не выступала, да. Причина – травма левой руки. Обидная и очень нелепая… Я ведь неплохо начала этот сезон. Поднялась в рейтинге (зимой Вера вернулась в топ-100. – Прим. ред.). Затем, в Индиан-Уэлсе, заболела. Пришлось взять паузу, восстанавливаться. И все равно к «Ролан Гарросу» я набрала хорошую форму. По крайней мере, по своим ощущениям. Я заранее прилетела в Париж – дней за шесть. Но буквально на второй тренировке почувствовала боль в руке. Сначала думала – ничего страшного. Немного снизила нагрузку. Надеялась, что все будет нормально. Но на разминке в день матча окончательно поняла, что боль – очень сильная, а повреждение – серьезное. Большовой я тогда уступила. И занялась лечением.
– Что сказали врачи?
– Я собирала разные мнения. Делала снимки. Никто поначалу не знал, сколько времени мне потребуется, чтобы решить эту проблему. Спустя три недели я попробовала выступить в Истборне в надежде, что подготовлюсь к Уимблдону. Там мы с Ракель Атаво (теннисистка из США. – Прим. ред.) обыграли Дашу Касаткину и Анетт Контавейт. Но сразу же стало понятно, что продолжать не могу. Мне даже врач запретил играть второй круг. Не говоря уже об одиночке. Только лечиться и лечиться.
– Лечение – консервативное?
– Мне предлагали разное. Но я не хотела операцию. В моем возрасте, учитывая специфику травмы, на восстановление ушло бы много времени. Как минимум год. Для меня это серьезный срок. К тому же врач, который уже дважды оперировал мне эту руку, сказал, что в данном случае можно обойтись без операции. Я так и поступила.
– Есть шанс, что вы сыграете в Нью-Йорке?
– Я улетаю во вторник (беседа состоялась в понедельник. – Прим. ред.). Времени на адаптацию должно хватить. Да, я пропустила весь летний хардовый сезон, так что будет непросто. Но даже просто погрузиться в атмосферу чемпионата, испытать эти эмоции для меня очень важно. Спортсменам необходима энергетика крупных турниров. А насчет «смогу ли сыграть»… Будем решать по ситуации. (В итоге Вера отказалась от выступления в одиночном разряде, — Прим. ред.).
– Вы же проходите в основу напрямую. Даже за поражение в первом круге заплатят 58 000 долларов. Солидная сумма! Нет соблазна сыграть – пусть и с травмой, зато ради денег?
– Я понимаю, почему кто-то так делает. Для теннисистов, не входящих в топ-50, это значительная сумма. Которая способна обеспечить их на несколько месяцев. В частности – заплатить своей команде. Сейчас уже сложно обойтись только тренером. Нужен и тренер по ОФП, и массажист, и физиотерапевт, и, кому-то, психолог… Не всех и не всегда, но кого-то приходится брать с собой на турниры, а это все – серьезные расходы. И в такой ситуации каждый цент на счету.
Но также понимаю, почему с этим борются. Ведь это, все-таки, несправедливо – когда ты заведомо знаешь, что не можешь нормально играть, что, скорее всего, даже снимешься, но все равно выходишь на корт – лишь ради призовых. Когда другой человек – более готовый к турниру, с лучшими шансами пройти дальше, но стоящий ниже тебя в рейтинге, такой возможности в итоге лишается. Это неправильно. Поэтому сейчас за отказ от игры в первом круге дают 50 процентов призовых – такой вот компромиссный вариант. И первый игрок получает хоть что-то, и у второго появляется шанс сыграть. Мне кажется, это более справедливо.
– Но вы, если поймете, что играть не сможете, точно сниметесь?
– Скажем так – если я знаю, что готова играть, но нахожусь в плохой форме – я сыграю. Хотя бы для того, чтобы понять, над чем работать дальше. Может, у меня пропала скорость реакции. Может – чувство мяча. Это поможет мне в дальнейшем улучшить свой уровень. Но если я пойму, что не готова именно физически, что мне мешает травма, что мое тело не подготовлено к нагрузкам – на корт я не выйду. И предоставлю место в сетке другому.
– История с Анной Татишвили, которую пытались лишить призовых за поражение в первом круге в Париже с формулировкой «за недостаточное старание на корте», вас не задела?
– Это было совершенно неправильно! По матчу было видно, что Анна боролась. Да, ей действительно не удалось сыграть на высшем уровне, но это спорт, в нем всякое бывает – и прыгуны с трамплина срывают попытки! Нельзя же каждого проигравшего упрекать в отсутствии старания. Тем более, когда речь идет о спортсменке, которая перенесла три операции, три года пыталась вернуться, играла в теннис, сидя в инвалидном кресле – лишь бы хоть как-то поддерживать себя в форме… Плюс у нее оставалось всего две недели замороженного рейтинга, дающего возможность сыграть в основе «Ролан Гарроса». Потом пришлось бы начинать с нуля. В общем, ее несправедливо хотели наказать. И хорошо, что Анна, в итоге, добилась отмены такого решения.
– Нью-Йорк для вас – просто город или что-то еще?
– Нью-Йорк для меня – это прежде всего US Open. С ним связаны хорошие воспоминания. Там я выиграла свой первый титул на «Большом шлеме» в миксте (с американцем Бобом Брайаном в 2002 году. – Прим. ред.). И первый титул в паре (с француженкой Натали Деши – в 2006-м. – Прим. ред.). Здесь сыграла финал одиночки (уступила бельгийке Ким Клийстерс в 2010-м. – Прим. ред.) и стала второй ракеткой планеты. Конечно, неудачи тоже были, но позитивных впечатлений, все же, больше. Мне нравится играть на US Open. Там всегда классная атмосфера. Даже в квалификации, на маленьких кортах, всегда много болельщиков. Это очень приятно.
– Марат Сафин рассказывал, что любит Нью-Йорк за скидки в магазинах одежды.
– Ну, я по магазинам особо не хожу, – смеется Вера. – Бываю, конечно. Могу пройтись по 5-й Авеню, что-нибудь прикупить. Но чтобы это было обязательной программой – такого нет точно.
– Но любимые места в городе есть?
– Я раньше часто останавливалась в одном и том же отеле, на 49-й улице. И рядом есть японский ресторан. Такой, настоящий – когда при входе разуваешься, а сидишь на полу. Там, в основном, всегда только японцы – американцы очень редко заходят. А я могу ходить каждый день! Еще особенность – в Штатах по умолчанию принято оставлять чаевые. Минимум – 15 процентов. Лучше – 20. Не оставишь – могут погнаться за тобой со сковородками! А в этом ресторане, как в настоящей Японии, чаевые никто не возьмет. Для персонала это – оскорбление.
– Готовят тоже, как в Японии? Чем отличаются японские суши от тех, что делают в Москве?
– А я там суши и не ем. Как, кстати, и темпуру – она не очень для здоровья полезна. Японская кухня – очень разнообразна. И мне гораздо больше нравятся другие блюда. Например, различная лапша – с овощами, морепродуктами, мясом…
– В знаменитой «Мариванне» были?
– Раз или два. Чисто для интереса. Но я не так скучаю по русской еде, когда бываю в Америке.
– Помните, группа «БандЭрос» пела: «Она хотела бы жить на Манхеттене…». Не про вас?
– Точно нет! – улыбается Звонарева. – Мне сейчас хочется быть ближе к природе, где поспокойнее… Когда была помоложе, мне нравился Нью-Йорк. Но сейчас вся эта суета, этот шум, уже напрягают. Плюс город сильно изменился за последние 20 лет – отели стали более старыми, улицы – грязными… Может, это мне кажется, но тем не менее. Определенно, я не хотела бы там жить.
– Вернемся в 2017-й год. Вы несколько лет не играли, родили ребенка. И вдруг – возвращаетесь в Тур. Как принималось такое решение?
– Оно никак не принималось! Меня затянуло. Это было внезапно и незапланированно. Во-первых, я начала приводить себя в форму. Не для тенниса, а просто так. Просто вдруг поняла, что раньше могла легко и быстро пробежать полмарафона, а тут вдруг стала уставать всего за 5 км… Когда всю жизнь занимаешься спортом, нельзя его резко бросать. А я бросила резко – из-за беременности. И решила все это исправить.
Во-вторых, меня стали звать на выставочные матчи. И я понимала, что просто не могу выйти на корт, ни разу за три года не подержав ракетку! Так что и здесь начала тренировки. Потом все это набирало обороты. Я стала ездить по турнирам – в Таиланд, Египет, Турцию… Скорее – для себя. Мол, отдохну, а заодно – сыграю. И выиграла 15-тысячник в Шарм-эль -Шейхе (маленький турнир ITF с призовым фондом 15 000 долларов. – Прим. ред.). Затем вспомнила, что мой замороженный рейтинг пока позволяет играть квалификацию на «Большом шлеме». Как раз был на носу US Open, а мне по личным делам нужно было отправляться в Америку. Решила – раз так совпало, то стоит сыграть! Прошла один круг, во втором – поборолась… И окончательно поняла, что готова продолжить карьеру.
– Муж против не был?
– Он меня поддержал. Сказал: «Давай, если хочешь!». Конечно, с маленьким ребенком все непросто. Тем более, у мужа работа в Москве. Но у нас есть бабушка. Есть няня. И была возможность разделить обязанности – когда мне надо улетать, с дочкой сидели они. Когда могла – я сама проводила с ней время. Пока все получается. Хотя если наступит момент и станет понятно, что я больше не могу отрываться от дочери, то я тут же закончу карьеру. Семья – это главное.
– Кто-то возвращается, чтобы еще заработать, кто-то еще не наигрался, а кто-то теряется в послеспортивной жизни и хочет вернуться в жизнь прежнюю. Какова ваша мотивация?
– Мне нравится соревноваться, я люблю играть в теннис, поэтому, можно сказать, что я играю для души. Мне было интересно на себе выяснить, каково это вернуться в спорт после родов? Можно ли вернуть прежнюю физическую форму, вернуться на высокий уровень? И еще хотелось проверить непосредственно на корте, как играет нынешнее поколение. В этом и была мотивация.
– Не мешает мысль: я же была второй ракеткой мира, а теперь в конце первой сотни?
– Такого нет. После возвращения у меня было немало травм. Они не были серьезными, но все равно мешали играть. Но я все равно понемногу прибавляла, шла вверх. И мне интересно, чего я могу достичь сейчас после трехлетней паузы. А про рейтинг я совсем не думаю, просто получаю удовольствие от процесса.
– В женском теннисном туре образовался клуб молодых мам: вы, Виктория Азаренко, Серена Уильямс.
– Когда пересекаемся в раздевалке, можем поговорить о наших детях. У нас есть тема для разговоров. Молодым девчонкам это пока не интересно – у них другие темы. Но, как такового клуба, нет.
– И с Сереной можете поговорить о детях?
– Если окажемся в одной раздевалке – почему нет? Серена абсолютно нормальный человек, в раздевалке ведет себя демократично. Вот Венус всегда держится несколько обособленно. Это не высокомерие. Она так настраивается на матч, уходит в себя и ни с кем не общается.
– Как думаете, почему в последнее время Серена никак не может выиграть в финале?
– Возможно, на нее давит мысль, что это последний финал в карьере и его обязательно нужно выиграть. Плюс Серена пока далека от своей лучшей формы. Многое еще зависит от того, сколько времени она готова посвящать работе, а не занятиям с ребенком. Я, как молодая мама, прекрасно понимаю, в каких моментах я не дорабатываю. Но я хочу быть мамой, а не только спортсменкой, для меня сейчас это в приоритете.
– Вашей дочке три года. Она понимает, что ее мама знаменитая теннисистка?
– Нет, но если видит на экране теннис, спрашивает: «Это мама?». Или спрашивает: «Это что за девочка?» Мы ей рассказываем, как эту теннисистку зовут.
– Ваша мама призер Олимпийских игр, вы – призер Олимпийских игр. Надо продолжать эту традицию.
– Дочка обязательно будет заниматься спортом. Это очень важно для ребенка. Сейчас мы ее регулярно возим в бассейн, в прошлом году возили на гимнастику. Пока ей больше нравится плавание. В теннис в три годика рано отдавать. Это надо делать лет в шесть. И если ей понравится, пусть занимается.
– Все привыкли, что в женском туре всегда были непобедимые глыбы – Серена, Жюстин Энин, Ким Клийстерс. Они долгое время были на самой вершине рейтинга. Сейчас же полная чехарда, первые ракетки постоянно меняются. Это идет на пользу теннису?
– Не совсем так, вот Симона Халеп продержалась пару лет. Да, она не выглядит такой мощной, как Серена, но со своим стилем игры она долго держится в топе. В том, что сменяются лидеры рейтинга, тоже есть положительные моменты – поддерживается интрига, с точки зрения зрителей это плюс.
– Не думали, что будь такое году в 2010-м, вы бы точно стали первой ракеткой?
– Я не задумывалась об этом и никто передо мной такой цели не ставил. Просто готовилась к каждому турниру, каждому матчу, настраивалась на максимальный результат. Прекрасно понимала – чем больше буду побеждать, тем выше поднимусь в рейтинге. Думаю, это правильный подход. Если постоянно думать о том, как бы стать первой ракеткой, это точно не пойдет на пользу.
– У вас есть степень магистра политологии, которую вы получили после окончания университета в Массачусетсе. Как вам удавалось совмещать учебу с обязанностями молодой мамы?
– Непросто, иногда уложив ребенка, садилась ночью за компьютер, чтобы выполнить полученное задание. Обучение заняло три года. В основном оно проходило дистанционно. Но чтобы учиться на магистра, нужно получить высшее образование в России. У меня оно уже было. Английский? Считаю, я его неплохо знала, но перед поступлением ездила сдавать специальный экзамен.
– Как дипломированный политолог можете дать прогноз, победит ли Трамп второй раз на выборах президента?
– Ну это вопрос больше для предсказателей, чем для политологов, – смеется Вера. – На самом деле, после того, как я отучилась, совсем отошла от этой сферы. Иногда задаю себе вопрос: зачем училась? Думаю, мне просто не хватало какого-то развития. Ведь до этого в жизни у меня был только спорт.
источник: «Советский спорт»
Источник:www.sovsport.ru
