227Взгляды
40 голов из 46
— Вы москвич?
— Да, с проспекта Мира, где Банный переулок. Трехэтажный дом, его сейчас уже нет, коммуналка, жили сначала втроем с родителями, потом родился братишка. В совсем маленькой комнате жили, можно сказать, в кровати и под кроватью. Ванной не было, только туалет.
— Кто ваши родители?
— Они у меня тамбовские. Отец был милиционером, стоял на посту в гостинице «Москва», потом в Госплане.
— Коробки не было во дворе?
— Нет. Выходили на улочку, ставили два кирпича и играли. А потом меня мужики стали на «Буревестник» брать — стадион рядом с театром Советской Армии. Летом играли на даче — в Чепелеве, под Чеховым. Сосед Воробьев Володя создал там команды. Вырубили в лесу площадку, расчистили, поставили ворота. Играли «Деревянные столбы» против «Железных» — это столбы электропередач. Володя увидел у меня какие-то задатки и говорит: «Давай в «Динамо» устрою тебя!» Он был динамовский болельщик. Мне было лет девять. Но не прошел я отбор. Хотел в баскетбол записаться в «Динамо» — роста не хватило. Потом поехали с дружком на просмотр в «Спартак» на Ширяево поле. Тренер Козлов отобрал тех, кто повыше, две команды по 11 человек, а остальным: до свиданья! Потом узнали, что на «Сталинце» (будущий «Локомотив») просмотр — поехали туда, нас взяли, но, оказалось, не в «Локомотив», а в клуб электрозавода. Играли по третьей лиге, я был капитаном третьей юношеской команды. Играл в нападении и забил в одном сезоне сорок голов (а вся команда — 46). По Москве пошел слух — есть в «Электрозаводе» забивной паренек — и меня пригласили в ФШМ. Команда — чемпион Москвы, тренер Виктор Николаевич Разумовский, Мишка Гершкович там звездой был. Но он еще до меня ушел в «Локомотив».
— Как забивали?
— Особой обводки не было. Я хорошо играл на опережение, голевое чутье было. Мне импонировала игра Стрельцова, у него обводка рациональная такая была. И я тоже особых финтов не применял. Любил на противоходе сыграть, за счет головы. Иногда прокинешь мимо защитника, хотя он вроде уже на мяче…
— Это все на автомате…
— Конечно! Интуиция, чутье. Такому не научишь. Это в крови должно быть.
Золотые часы от эмигрантов
— Тогда создали так называемую экспериментальную молодежную сборную. Была идея — сделать из молодых перспективных ребят за четыре года игроков сборной. Мы ездили по турнирам, и международным, и по Союзу.
— Юрий Иванов, обозреватель Sportbox.ru, там тоже играл…
— Юрка — спартаковец, он был первым капитаном той сборной. Просуществовала она только два года. Я с ней в первый раз выехал за границу — на турнир в Сан-Ремо. Мы его выиграли, я стал лучшим бомбардиром, получил золотую медаль.
— Приплачивали что-то за экспериментальную сборную?
— Да. Получали прилично — по 180 рублей.
— В Сан-Ремо ведь и суточные полагались какие-то?
— Дали немножко денег. Я купил себе на рынке красивую майку из синтетики, мокасины и матери платок. Приходили еще русские эмигранты — предлагали деньги, но деньги брать нельзя было. Руководство сказало: «Если только какие-то подарки». И мы получили по золотым часам.
Судьбоносная «халтура»
— Как вы в «Спартаке « оказались?
— Когда сборную расформировали, решили всех ребят передать в «Локомотив». А нас с Женькой Ловчевым присмотрел Симонян. «Давайте, — говорит, — в «Спартак»! На «Локомотив» не соглашайтесь. Будут угрожать, но ничего не бойтесь — мы все организуем!» И на нас действительно начали давить, Антипенок, председатель «Локомотива», габаритный дядька, грозил: «Давайте, а то мы вам зарубим, играть не будете!» Гранаткин, председатель федерации футбола, тоже локомотивец, вызывал на ковер: «Вся команда в «Локомотиве», а вы…!» Но Старостин этот вопрос решил, и в конце 1968-го мы оказались в «Спартаке».
— Команда тогда приличная была…
— Они в тот год взяли серебро. Хусаинов, Осянин, Евлентьев Витька по кличке Сторож, Амбарцумян, Янкин, Корнеев, Силагадзе… Пробиться было трудно.
— В «Локомотиве» наверняка сразу в основу бы попали…
— Но «Локомотив» тогда был «пятое колесо», а «Спартак» — все-таки фирма. Ловчеву-то повезло в некотором роде: Крутиков порвал ахилл, Женька сразу и заиграл за основу. А я, как говорится, кувыркался. Нападающих было много. Начал играть за дубль, забивать, потом ездили на турнир в Иран — там забил несколько голов. Была хорошая пресса. Наконец, в чемпионате меня выпускают в главной команде — в Тбилиси, минут за двадцать до конца при счете 0:2. Проиграли в итоге. Но в следующем матче в Кутаиси снова выпустили — уже в основе. Ведем 2:0, игра идет, вдруг Цверава, защитник, сзади засаживает мне в ахилл. Упал как подкошенный. Вернулись в Москву, пошел к Зое Мироновой в ЦИТО. Говорит: «Нужна операция» — «А вы даете гарантию, что заиграю?» — «Нет. Кто же тебе даст!» — «А если не соглашусь, что тогда делать?» — «Тогда бинтуй!» Начал я бинтовать ногу — не идет игра! Мяча не чувствую. Дошло до того, что в дубль перестал попадать. Хотел даже закончить. Поговорил с отцом. Он: «Ты что! Сразу руки опустил?» Старостин тоже говорит: «Давай, Серега! Ты же можешь играть!» А в те времена «Спартак», когда выдавалась возможность, выезжал на халтуры…
— Коммерческие матчи?
— Да. (Смеется.) Получали на том же уровне, что и в чемпионате. Втихаря, в прессе об этом не писали. И вот едем в Астрахань, а в это время Гешку Логофета и Вадика Иванова в сборную вызывают. И меня вдруг ставят в центр защиты в пару с Колей Абрамовым. Выиграли, Старостин с Симоняном говорят: «Ты же прирожденный защитник!» И стал я играть в защите. Сначала за дубль. А потом поехали в Ташкент играть с «Пахтакором», Вадик Иванов сломался, выпустили. И после этого меня как говорится, уже дубиной было не выгнать с этого места!
Пиво на Бадаевском заводе
— Вы сказали, что забивали за счет интуиции, игры на опережение. Но ведь эти качества и защитникам важны.
— Поэтому у меня и пошло! Я особо и не бился, ведь не особо крупный. Играл на опережение, много мячей за счет этого выигрывал. И был очень цепкий. Меня один в один было трудно обыграть. Это со двора еще пошло. Поэтому меня мужики к себе и брали: маленький, но цепкий…
— Кто из нападающих больше всего крови вам попортил?
— Трудно было играть против покойного Кожемякина. Очень тонкий игрок был, хотя и мощный, габаритный. Мог далеко пойти… В Киеве Блохин был, в Тбилиси — Гуцаев, Нодия…
— В Спартаке много технарей было…
— Очень техничные были Амбарцумян, Папаев, Вася Калинов.
— В 1969-м «Спартак» с ними стал чемпионом, но почему потом так просел?
— Может, режим, может, возомнили о себе. Ребята все-таки молодые…
— Поддавали, что ли?
— Да не так уж и поддавали. Хотя баня у нас была — в Оружейном переулке, это за рестораном «София» на Маяковке. Обычно после игры на следующий день — туда. Потом — в «Софию». У нас друг был один — Володя, главный инженер на Бадаевском пивном заводе. К нему заходили пивка выпить.
— Прямо на завод? За гостиницей «Украина»?
— Да. В кабинете у Володи располагались. Очень хорошее пиво было. А рыбку с собой приносили.
Помощник гранатометчика
— Раскажите, как вас в армию загребли.
— Отыграл я за сборную, мы в Лужниках Югославию обыграли 3:0. Через неделю мне 27 лет исполнялось, после этого призывать уже не имели права. И тут ко мне приходит майор с повесткой. Я говорю: «Пойду позвоню». — «Иди, но у меня приказ: без тебя не возвращаться». Звоню Старостину из автомата. «Не могу ничего сделать, Сергей — там такие силы задействованы! Придется идти служить…» Я спросил: может, скрыться? «Нет, Сергей, не надо этого делать. И у нас головы полетят, и тебе хуже будет».
А до этого были разговоры, мне ребята говорили: «Может, уедешь куда-нибудь?» Но время идет — не забирают. Расслабился, подумал, пронесло. Все-таки капитан олимпийской сборной …
— Представляю ваше состояние… Шок?
— Конечно! Вся жизнь перевернулась. Ехал ошалелый. Меня, как опасного преступника везли, в отдельном автобусе. Сначала в город Железнодорожный, потом в самолет — и на Камчатку!
— В части к вам было особое отношение?
— Я потом узнал: было два приказа. От маршала сухопутных войск (забыл фамилию): создать все условия для тренировок. А от министра обороны Гречко — поставить в строй, это с подачи Тарасова, он тогда ЦСКА тренировал. У меня должность сначала была старший писарь хозчасти. Но дошло до Гречко: «Поставить в строй, чтобы служил, как все!»
— Пришлось переселиться в казармы?
— Нет. Продолжал жить у начальника физподготовки полка. Но в случае учебной тревоги должен был перемещаться в казарму. Числился помощником гранатометчика, то есть должен был подтаскивать гранаты.
— А что за соревнования были, где вы стали чемпионом Камчатской области?
— Армейские. Грамоту получил от областного комитета за 1-е место по прыжкам в длину. Метров шесть с чем-то пролетел.
— В футбол играли в части?
— Там ребята бегали, с ними тренировался. Но матчей не было.
«Тарасов клялся, что буду в ЦСКА»
— У вас ведь жена как раз родила…
— Да, еще до того, как призвали. При родах осложнения были, и в часть на Камчатку телеграмма пришла за подписью главврача: нужна операция, желательно присутствие отца. Должен был военком подпись поставить, но испугался. И меня командир полка отпустил на свой страх и риск. Офицеры собрали мне денежку на самолет, и я в гражданке улетел — через Хабаровск. Мне в части сказали: «Ты сначала сходи в больницу, а потом иди отмечайся в военкомат». Я так и сделал — сначала в больницу, операция прошла удачно. А перед военкоматом решил сходить на «Динамо» — дубль «Спартака» играл. Меня там узнали и доложили, видимо, Тарасову. Ночью звонок с Камчатки: «Сергей, всю Камчатку подняли в ружье! Спрашивают, как ты оказался в Москве!» Я говорю: «Не волнуйтесь, все будет нормально». На следующий день поехал домой к Тарасову — Бубукин меня привез, они жили в одном доме. Тарасов с пафосом такой, клялся, что я буду в ЦСКА. Я его спросил: «А военкомат? Надо ведь идти отмечаться…» — «Иди спокойно! Все будет нормально!» Прихожу в военкомат, меня — в кутузку! Вечером приносят билет на самолет. Думал, опять на Камчатку, оказалось — Хабаровск. Начал в футбол играть за СКА…
— Почему все-таки Тарасов вас не взял?
— Хотел, наверное, проучить, показать всем, что может с любым игроком сделать что захочет, даже из сборной. Ему Гречко обещал чуть ли не генерала дать, если он ЦСКА поднимет…
«Спартаку» оказался не нужен
— Как жилось в Хабаровске? Не в казарме ведь уже обитали?
— Нет, на берегу Амура, в пансионате. Но все равно — дисциплина! Как приехал, повел ребят отметить знакомство. Пошли в ресторан на центральной площади. Посидели, выпили… Главному тренеру сразу доложили. Вызывает: «По ресторанам ходишь!» — «Что тут такого! Сходили поужинали!» Команда ведь питались по талонам в столовой. «Ну, говорит, ладно. Только ты смотри…» Тогда в Хабаровске хорошая команда была, я там второй круг отыграл. Перед отпуском зимой подзывает зам командующего: «Может, жену вызовешь? Прилетит сюда — мы тебе квартиру дадим». «Нет, — говорю, — съезжу в отпуск, вернусь, а там видно будет». Я о ЦСКА уже особо и не думал. Прилетаю в Москву — вызывают в ЦСКА. Тарасова уже убрали — команда при нем чуть не вылетела. Новый тренер — Бесков. А я ведь у него был в олимпийской сборной. «Ну как ты? — говорит. — Согласен?» — «Конечно, Константин Иванович!» А его через неделю тоже убирают.
— Что случилось?
— Бесков Бубукина не хотел брал вторым тренером, а тот с Тарасовым были друзья. Тарасов похлопотал, на Бескова надавили, но ничего не вышло — и он ушел. Назначили Мамыкина — тот взял помощником Бубукина. Но я-то уже дал согласие! Так и оказался в ЦСКА.
— До демобилизации оставалось не так много. В «Спартак» не пытались вернуться?
— Мне уже под тридцатник было… От «Спартака» предложений не получал.
— Не рано ли закончили — в 31 год?
— Можно было еще поиграть, но тогда открыли ВШТ, а директором был мой хороший знакомый Варюшин Вячеслав Васильевич. Он говорит: «Серега, заканчивать ведь все равно надо будет. Давай к нам! Будешь за сборную ветеранов играть. И учиться. Оклад — 300 рублей, как в команде мастеров. Чего тебе еще надо?» Я подумал и согласился.
В Африке не экономил, даже яйца покупал
— Был у вас любопытный жизненный этап — в Гвинее-Бисау…
— Нырков Юрий Александрович, генерал-футболист, предложил: «Лети! Майора там получишь». И три года я там отработал — с 1986-го по 1988-й. Это была армейская команда. Там играли солдаты и даже офицеры, которые у нас учились в академии, по-русски говорили. Меня, когда прилетел, в посольстве сказали: «Переводчика тебе дать не можем. Не найдешь общий язык — улетишь обратно». Я нашел игрока-офицера, который русский знал, завел книжечку — записывал основные выражения. К концу командировки уже более-менее по португальски изъяснялся.
— Где жили?
— В столице, отдельно от посольства и наших военных. В коттедже, где в свое время португальские офицеры жили. Двухкомнатная квартира, кондиционер, душ. Жена прилетела через некоторое время. Завхоз посольства оказался спартаковский болельщик. Он мне ремонт сделал, воду горячую провел. В Африку люде ехали зарабатывать — экономили на всем. Но я не экономил, покупал все, что было можно: яйца, мясо. Хотя яйца были «золотые» — привозили их самолетом раз в неделю. Потом началось сокращение, а кто в первую очередь? Тренер. Но за меня местные вступились, поняли, что я в общем-то специалист. До меня тренером был лыжник — целый год продержался…
— Как команда выступала?
— Третье, кажется, место заняли, а до меня были восьмыми.
— А климат? Малярией не заболели?
— Бог миловал. Я привез туда сетку от малярийных комаров. Но многие переболели, кто-то даже умер. А кто-то на еде экономил, язвы получал.
— Ради чеков Внешпосылторга…
— Я их особо не накопил. Купил только телевизор да видеомагнитофон в «Березке».
Спартаковская квартира
— Вернулись в СССР — тут развал, перестройка…
— Устроился в ЦСКА, в отдел спортивных игр. До полковника дослужился, начальником отдела был. Ушел на пенсию в 1998-м, как раз 50 лет исполнилось. Тогда вышел указ: для пенсии военным нужно 20 лет стажа. Раньше надо было 25 прослужить.
— Нормальная пенсия?
— Около 30 тысяч. Плюс город что-то дает, клуб ЦСКА, федерация футбола. Плюс «олимпийская» пенсия: олимпийским чемпионам и призерам раньше платили 18 тысяч, теперь 30. Нормально набирается, не жалуюсь.
— В квартире все в той же живете, «спартаковской»?
— Да, от «Спартака». Сначала дали однокомнатную на ВДНХ. А когда женился — двухкомнатную на Варшавке, рядом с метро. Обычно на двоих никому не давали двухкомнатную, но Старостин ко мне благоволил: «Ничего, родится ребенок…» ЦСКА тоже предлагал квартиру недалеко от «Аэропорта», но меня эта устраивала.
— Сейчас чем занимаетесь?
— Генеральный директор профессиональной футбольной команды «Ника». Хотя команды уже нет, нет и школы. Сдаем поля в аренду, дом построили там. Работаю вместе с Назаром Петросяном — с ним играл в свое время. Он меня пригласил на должность начальника команды, когда она существовала. А когда команды не стало, предложил стать генеральным директором.
— Не думаете возродить команду?
— Пока этот вопрос не стоит… Но у меня появилось еще одно дело: пригласили в Союз спортсменов России, там президент — трехкратная олимпийская чемпионка Горохова Галина Евгеньевна. В этом Союзе много знакомых — олимпийские чемпионы, призеры. Ездим по стране, выступаем в школах, встречаемся с общественностью, с руководителями городов.
— Значит, активный образ жизни ведете?
— Никогда столько не летал!
— Но из-за вируса паузу, наверное, пришлось сделать?
— У меня тут своя пауза была — руку сломал перед Новым годом. Схватил сумку, стал выходить из автобуса, руку повело и… сломалось предплечье. Рецидив старой травмы — получил, еще когда за «Спартак» играл.
— Срослось?
— Вроде. Правда, ноет, когда погода портится. Вот снимут окончательно карантин, возобновим поездки — приглашают, звонят. Это интересно. Познакомился со многими известными спортсменами — со всех городов собираются: волейболисты, пловцы, фехтовальщики…
Источник:news.sportbox.ru
