145Взгляды
Матч против Албании 17 ноября стал сотым для Дешама как тренера сборной Франции. И хотя «тянет лямку» уже седьмой год, как заявил газете L’Equipe, хочет тянуть ее как можно дольше, потому что получает кайф от этой работы.
Загрузка…
– Когда принимали сборную, не было никаких сомнений?
– Решился не сразу, долго взвешивал «за» и «против». Я только-только ушел из «Марселя» – закончился контракт (2009-2012 – прим. ред.). Эти три года были очень и очень непростыми. Хотел сделать паузу, передохнуть. Как-то не улыбалось, сразу впрячься в другую работу. Попросил у президента (федерации, Ноэля Ле Граэ) несколько дней на размышление. И чтобы закончить все дела с «Марселем» и привести мозги в порядок.
– «За» было больше? Какой фактор стал решающим?
– Решающим было то, что речь шла не об обыкновенной команде, а о сборной Франции, которая мне дала многое как игроку (играл в сборной с 1989-го по 2000 год). В профессиональном плане – это высший пик карьеры. Дело не только в тщеславии и не потому, что это был выбор президента. Я просто чувствую какую-то кровную связь со сборной. Такое вот сильное чувство.
– А то, что меняли на этом посту Лорана Блана – какой-то неловкости не возникало?
– Нет, моя совесть чиста. Я позвонил ему, хотел узнать, что он думает на этот счет. Оказалось, что никто его не увольнял – сам принял решение.
– Но вы понимали, что быть тренером сборной и клуба – не одно и то же?
– Понимал. Я три года отпахал в Марселе чуть ли не в круглосуточном режиме, а последний год был просто ужас, другого слова не подберешь. У меня было немного времени – до середины августа, чтобы собрать минимум информации, сформировать свой штаб. Со временем я понял, что работа в сборной очень специфическая, совсем другой график. Надо все делать быстрее, чтобы успеть донести самое главное. Иногда просто не хватает времени, потому, что тренировок мало, более менее длительные сборы только перед большими турнирами. Время, время … Мне говорили, что в этом главная проблема. Но как-то справляемся…
– После первого стыкового матча ЧМ-2014 против Украины в ноябре 2013-го (0:2) ситуация была аховая… Были тем не менее уверены в конечном успехе?
– Начнем с того, что после того катастрофического матча, я никогда не думал о каких-то последствиях для самого себя. Слава богу, не надо заботиться о куске хлеба, я уже в бытность футболистом обеспечил себя. А эти четыре дня между первым матчем и домашним вообще считаю образцовыми для себя в профессиональном плане: работа с коллективом, индивидуальная с игроками, совещания со штабом, выбор состава… Ситуация была сложная, но очень интересная, получал даже кайф. Было много психологии, пытался затронуть самые тонкие струны игроков. Но и атмосфера вокруг команды была очень благоприятная, болельщики всегда были с нами. Поддержку ощущали очень мощную – всей страны, было ощущение, что мы выполняем какую-то историческую миссию. Все это и определило настрой команды.
– После поражения в Киеве спали крепко?
– Какое там! Думы одолевали – об ответном матче, времени то оставалось совсем ничего. Было ясно, играть надо по схеме 4-3-3 с Йоаном Кабайем в качестве опорного (в Киеве сборная играла по схеме 4-2-3-1). С одной стороны, счет 0:2, нужно атаковать, с другой – ни в коем случае нельзя пропустить. Я советовался с Ги (Стефаном, помощником), с игроками. В принципе, состав был мне ясен. Хотя мяч – круглый, нельзя все предугадать. Но когда чувствуешь, что сделал все, что мог – сомнения прочь!
– Были моменты, когда были очень недовольны командой? Наверняка, во время турне по Южной Америке в 2013-м, после поражения в 2015-м от Албании (0:1, в товарищеском матче) или совсем недавно в июне от турок (0: 2, отборочный Евро-2020)?
– Да, иногда не могу себя сдержать, но отхожу и уже на холодную голову анализирую произошедшее. Проблемы возникают почти всегда, когда игроки мысленно уже в отпуске. Даже накануне отборочных. Такие ситуации для меня до сих пор проблематичны… Но понимаю ребят, сам был в их шкуре. Это самый сложный момент в управлении командой. Но такие конфликтные ситуации весьма полезны, помогают разобраться, кто есть кто. И сделать правильный выбор.
– Что чувствовали 17 ноября 2015 года на Уэмбли во время исполнения гимна перед матчем Англия – Франции (2:0)? Ведь за несколько дней до этого в Париже произошли террористические акты, в частности, рядом со «Стад де Франс».
– Все эти дни после террористических атак сборная провела на базе в Клэрфонтене – ждали решения: состоится матч или нет. Ну а когда англичане запели «Марсельезу» – это было, конечно, очень сильно. Матч, футбол – все отошло на второй план. Думаешь только о своей стране, о ее величии. Незабываемый момент.
– В июне 2016-го вас обвинили в расизме, даже кто-то написал на фасаде вашего дома в Конкарно это слово – «расист»…
– Серьезный был наезд. Они перешли черту. Жизнь сразу изменилась. То, что пережил – не описать. Это, безусловно, стало следствием некоторых высказываний, но… Они затронули мою семью, это было невыносимо. Узнал об этом в Метце (перед товарищеским матчем против Шотландии). Да, это был удар.
– Все началось с интервью Карима Бензема газете Marca, в котором он сказал, что вы «попали под влияние одной расистской партии во Франции»?
– Не только с этого. Было несколько причин. Тем не менее, каждый должен отвечать за свои слова. Много чего было сказано. Некоторым я ответил лично.
– Были какие-то неправильные поступки, решения, о которых сейчас жалеете?
– Сейчас уже ни о чем не жалею. Раньше, когда только начал тренировать, задавал себе вопросы: а если бы так? Если бы эдак? Сейчас, лучшее решение для меня – то, которое принимаю. Ну а потом уже матч должен показать, оправдали ли игроки твое доверие или нет. Да в принципе, какой смысл о чем-то жалеть! Ведь уже не переделаешь. А если даже можно было бы, не факт, что стало бы лучше. Согласны? (Смеется).
– Полагаете, все делали правильно? Даже накануне финала Евро-2016?
– У нас было три дня на восстановление после полуфинала. Эмоций после победы над немцами (2:0) было столько, как будто это был уже финал. Через два года в России я все делал по-другому. На следующий день после полуфинала дал ребятам отоспаться, в тренировочный лагерь отправились позже. Я хотел, чтобы ребята расслабились, не воспринимали так уж серьезно происходящее, не так, как это было в 2016-м. И все-таки, и тогда, думаю, мы должны были выиграть этот финал (0:1 против сборной Португалии на «Стад де Франс»). Не получилось. Для игроков это было очень болезненное поражение. В Москве я хотел, чтобы ребята относились к финалу просто как к очередному матчу. По сравнению с Евро-2016, здесь не было никаких проблем, заранее были решены все вопросы: с семьями, с билетами… Даже у меня было совсем другое состояние, чем перед финалом Евро. В 2016-м я просто не хотел слышать о том, что произойдет в случае нашей победы. Гнал от себя эти мысли. На чемпионате мира все было проще. Даже окружающие удивлялись. Но я им говорил: «Да ладно, спрашивайте, что хотите!» Это был такой психологический прием – снизить важность предстоящего матча.
– На следующий день после финала Евро какое было настроение?
– Плохо помню, даже матч… Было чувство, что упустили свое счастье. Довольно долго переживал. Думаешь и думаешь… Было общее горе – для тренеров, игроков, чиновников федерации. Хотя было и такое мнение: попали в финал – уже неплохо. Тоже достижение. Но люди разные. Я долго не мог прийти в себя. Пытался даже сразу после матча, в раздевалке говорить что-то ободряющее, но… Это был настоящий удар. Для некоторых игроков это был, по сути, печальный конец карьеры в сборной.
– А какой самый счастливый момент у вас как тренера сборной? Когда поняли, что команда непобедима…
– Скажу вам, хотя кто-то скажет, что я сторонник оборонительного футбола. Это полуфинал против Бельгии на ЧМ (1:0). Я был горд за команду, сыграли очень сильно, солидно… Даже как-то академично. Я в какой-то момент даже крикнул ребятам: «Вперед то будете идти или нет!» Все было схвачено, все было под контролем, я понимал, что бельгийцы никогда не забьют. А игроки просто получали кайф от своего превосходства. Да, кто-то скажет, что это не самый показательный пример, мы играли от обороны. Но я, сидя на скамейке, получал настоящее удовольствие: ребята работали, как на тренировке, проводили образцовые атаки.
– Когда вы поняли, что выиграете чемпионат мира?
– На следующий день после матча с Бельгией настроение было так себе. Одолевали сомнения, разные проблемы. Но на второй день вдруг произошло какое-то просветление в голове. Такого не было со мной на Евро. Не спрашивайте меня, почему и как. Но внутренний голос мне говорил, что все предначертано, все будет именно так – мы победим. Это был наш день. У меня уже было когда-то однажды такое же состояние (перед финалом ЧМ-1998). Такое же чувство.
– Когда думаете закончить свою работу в сборной?
– Постараюсь, чтобы это произошло как можно позже. С августа 2012 года уже тяну эту лямку, но сплю спокойно.
– Может, выберут вас президентом федерации, о чем мечтает Ноэль Ле Грэ – тогда и уйдете?
– Как-то совсем мне это не улыбается – быть президентом. Сейчас я – тренер, об этом все мысли. Хочу работать с футболистами. И бог с ним – с результатами, просто такая потребность. Но если вдруг наскучит, займусь чем-то другим. В принципе я и предполагал, что работа в сборной будет такой интересной. Хотя тут только два турнира раз в два года – либо ЧМ, либо Евро. Но есть и определенные плюсы. К примеру, когда работаешь в клубе и тебе не нужен какой-то футболист, вынужден терпеть его. А в сборной только те, кого я хочу. Но тут нет ничего личного. Отбор только по спортивному принципу и в зависимости от того, насколько человек вписывается в коллектив. У футбола нет цвета кожи, нет привязанности к той или иной религии. Беру только по моим понятиям самых лучших. Так и только так.
источник: L’Equipe
Источник:www.sovsport.ru
